Владимир Крупин: «При жизни я никогда не нападал на него»

Известный русский писатель считает, что не следует торопиться с оценкой фигуры Александра Солженицына…

«Упокой, Господи, душу новопреставленного раба Твоего Александра. Трудно сейчас говорить, когда его ещё и в могилу не опустили. Есть выражение: „О мертвых или ничего или хорошо“, поэтому нам не следует торопиться с оценкой фигуры Солженицына, время все расставит на свои места. Пусть хотя бы год-полтора пройдёт. Сейчас пошумят, покричат, потом всё утихнет, и мы получим возможность обдуманно оценить его значение. Для того чтобы в России оценить истинный масштаб писателя, после его смерти должно пройти не менее 15 лет», — отметил в интервью «Русской линии» известный русский писатель Владимир Крупин, говоря о скончавшемся сегодня в ночь писателе Александре Исаевиче Солженицыне.

«Это фигура неоднозначная, но я бы не сказал, что она многомерная. При жизни я никогда не нападал на него, в годы гонений всегда защищал его, мы подписывали в Вермонт телеграмму, надеялись, что он вернется. И то, что он вернулся — это был мужественный поступок. Хотя он вернулся не как обычный человек, а на белом коне, через всю страну. Барабанный бой начался вокруг его возвращения. Вернулся как вершитель судеб, как пророк, как оракул. Это уже было неприятно. Потом его выступления были слишком уж какие-то пацифистские, романтические, такое впечатление, что он хотел погромче заявить о себе», — считает Владимир Крупин.

Практические проекты Солженицына, по мнению писателя, были «надуманными». «Например, его расширительный словарь русского языка — это, конечно, мертворожденная затея. Да и вообще теперь уже видно, что он был больше деятель, чем литератор. Солженицын — явление более социальное, идеологическое, нежели литературно-художественное. Его „Матренин двор“ — обыкновенный очерк. Причем, очерк не выдающийся, но просто раздутый. Придумали себе либералы, что вот в XIX веке все писатели вышли из „Шинели“ Гоголя, а нынешние, мол, вышли из „Матренина двора“. Смешно даже такое слушать. Его рассказы „Захар-Калита“, „Один день Ивана Денисовича“ были моментально перекрыты после этого. Варлам Шаламов на три головы выше Солженицына своими дневниками, очерками и „Колымскими рассказами“. „Архипелаг ГУЛАГ“ Солженицына — был, конечно, открытием темы, он успел схватить горячее, но потом все равно исследования перекрыли все его достижения», — полагает В.Крупин. «Покажите мне человека, который прочел его „Красное колесо“. В этом произведении преобладает не собственная речь, он вроде бы и автор и не автор. То он говорит от имени поручика, то от создателя революции. Таким образом, Солженицын умудрился всем угодить, — теперь его и те и другие уважают», — отметил писатель.

«Сейчас многие ставят в заслугу Александру Солженицыну его православную веру. Да он был православным человеком, но для русского писателя — это данность. При этом он писал тексты молитв, но они, конечно, не были востребованы», — сказал В.Крупин.

«Как правило, явления художественные живут дольше, чем социально-политические, а Солженицын относится к последним. Он много внимания уделял политике, обращался к правительству. Но у меня такое ощущение, что он не только коммунизм не любил, но и Россию. Может быть, это тяжкое обвинение, но, мне кажется, больше всего он любил себя», — заключил Владимир Крупин.
Русская линия

• Твитнуть
• Читать в Телеграм
•