 |
| Transitions online, интернет-журнал (Чехия) | Света Граудт | 12.11.2003 |
В глубине леса на земляной насыпи стоит новая часовня. Этот простой бревенчатый домик с деревянным крестом на куполообразной крыше выглядит гораздо примитивнее любой русской православной церкви. И тому есть причина: его построили старообрядцы, приверженцы старой русской православной веры, предки которых откололись от официальной православной церкви почти ровно 350 лет назад.
Во время трехчасовой службы освящения часовни бородатые священники читают тексты из Библии, направляя молитвы своей маленькой общины. Мужчины, наряженные в длинные, до полу, черные кафтаны с энтузиазмом поют псалмы, заглядывая в толстые старые тома. Знаки на страницах их псалтырей напоминают крючки. Эти символы, предшественники современной нотной записи, восходят к византийской эпохе.
Священник поет молитву, и паства отвечает ему троекратным «Аллилуйя», а не двукратным, как это положено в официальном православии. Крестятся прихожане двумя, а не тремя пальцами. На их иконах имя Христа написано только с одной буквой «и», «Исус».
Когда освящение часовни приближается к завершению, священники, хор и прихожане, большинство которых составляют пожилые женщины от 60 до 70 лет, обходят скромную бревенчатую часовню по часовой стрелке. Если бы они принадлежали, по своим традициям, к официальной русской православной церкви, то обходили бы часовню против часовой стрелки.
Вот из-за таких, казалось бы, мелочей, староверы страдают уже несколько веков подряд. До середины XVII столетия они принадлежали к русской православной церкви. Но когда в 1652 году патриарх Никон решил привести русскую обрядность и православное учение в соответствие с канонами греческой православной церкви, старообрядцы взбунтовались.
С БОЛЬЮ И СТРАДАНИЕМ
«В учении, в самой догме, нет никаких различий «между старой верой и верой никонианской (так называют староверы официальное православие), говорит Сергей Михайлов, исследователь из Института имени Лихачева по изучению культурного и природного наследия России при министерстве культуры. «Различия чисто внешние, в церемониале, но обе эти группы верят в Троицу, почитают одних и тех же, причисленных к лику святых до раскола, праведников и поклоняются иконам.
«Нарушена была только традиция, — говорит Михайлов. — (Никон) пожертвовал местной традицией написания икон и написания книг. Во времена Никона только староверы старались сохранить эту традицию написания книг».
Чтобы сохранить традиции архаической формы православия, старообрядцы бежали в самые отдаленные уголки растущей российской империи, в Сибирь, в Среднюю Азию, к западным границам империи и в леса. В конце XVII века преследования их ужесточились. Староверов бросали в тюрьмы, казнили, сжигали заживо.
В начале XVIII века Петр Великий и его преемники сделали из старообрядцев империи (а в ней тогда было несколько миллионов староверов) ценный источник дохода, заставляя их платить лишние налоги.
Сестра Петра Софья придерживалась еще более жесткой позиции, стремясь вырвать общины староверов с корнем. Только во времена правления Екатерины Великой, во второй половине XVIII столетия, государственная политика в отношении староверов стала смягчаться. Но когда в 1825 году к власти пришел Николай I, старообрядцев вновь стали заставлять принимать официальную веру. Если они не делали этого, их дети официально признавались рожденными вне брака.
Хотя доктрина старой веры не отличается от доктрины православного христианства, а различия в обрядах кажутся малосущественными, вековые преследования придали общинам староверов особый характер. Старообрядцы явно меньше пьют, меньше курят, больше молятся и больше работают, чем средние россияне. Воспитанию в них привычки к упорному труду, видимо, сильно поспособствовала обязанность платить лишние налоги.
В результате староверы оказали заметное влияние на деловую и культурную жизнь России. Некоторые старообрядцы стали удачливыми купцами (семьи староверов Морозовых и Солдатенковых хорошо известны большинству россиян). Другие стали промышленниками, как, например, Кузнецовы, «фарфоровые короли» России. Староверы занимались филантропической деятельностью и покровительствами развитию культуры. Их влияние на российский бизнес сохраняется до сих пор: так, один из богатейших бизнесменов страны Владимир Потанин происходит из рода староверов.
Как следует из сделанного Михайловым комментария, «вера не помешала одному из старообрядцев стать магнатом».
Может быть, такой общественный успех привел к тому, что к староверам стали относиться более терпимо, хотя давление на них сохранилось. В последнее десятилетие царизма Николай II даровал староверам свободу исповедовать свою веру, впервые со времен правления Екатерины Великой предоставив им право строить новые церкви и официально регистрировать свои общины.
Когда пришли большевики, староверов начали заставлять отказываться не только от своих обрядов, но и от самой веры. Они этому сопротивлялись, а многие из них совершенно не воспринимали коммунистическую культуру.
«Конечно, многое зависело от семьи, но члены многих семей (староверов) старались не вступать в пионеры, в Комсомол, получать партбилеты, потому что это противоречило (нашей) вере», — заявил 66-летний старовер Петр Давидович из деревни Челохово.
«Когда мой начальник решил послать меня на курсы, а потом узнал, что я не коммунист и не собираюсь вступать в партию, он не разрешил мне поехать на эти курсы и нашел кого-то другого, с партбилетом», — рассказал Давидович.
Михайлов считает, что староверам удалось выжить в коммунистическую эпоху главным образом благодаря приверженности своей вере и традициям.
«Им было легче, чем православным, потому что они могли обходиться без священников», — говорит он. Еще до Советской власти некоторые староверы стали беспоповцами, то есть решили не иметь священников. В других общинах, у «поповцев», обязанности священников перешли к конгрегации.
«Несмотря на то, что многие священники окончили свои дни в тюрьмах и лагерях, в общинах всегда находились грамотные люди, которые могли проводить молитвенные собрания и брали на себя руководство духовной жизнью угнетенных верующих», — сказал Михайлов.
С НАДЕЖДОЙ И ДОВЕРИЕМ
Неизвестно точно, сколько староверов осталось в России. Российский корреспондент следящей за соблюдением свободы совести неправительственной организации «Форум-18» Джеральдина Фаган говорит, что «никто сейчас не знает точного количества староверов, — они часто мало знают друг о друге, — но их намного меньше, чем было до революции. Кажется, одной из причин является то, что среди старообрядцев купцы и мелкие собственники встречались гораздо чаще, чем рабочие и крестьяне, и это, очевидно, не способствовало их выживанию после революции».
Рискуя ошибиться, Михайлов, тем не менее, считает, что в России и сопредельных с ней государствах сейчас свыше двух миллионов староверов. Некоторые общины, например, в Сибири, живут обособленно, хотя большинство старообрядцев не стремится к затворничеству.
Общий опыт гонений, испытываемых в течение 70 лет (за исключением короткого периода второй мировой войны), привел к тому, что православие и старая вера стали ближе друг другу, считает Михайлов.
Однако со времен перестройки, которая дала верующим больше свободы, две эти церкви, как правило, не вмешиваются в дела друг друга. В то время как римско-католическая церковь и некоторые протестантские вероисповедования часто вызывают недовольство официальной православной церкви, у старообрядцев «нет особых проблем» ни с государством, ни с православной церковью, — - утверждает Фаган, — потому что в отличие от сравнительно новых для России евангелических протестантских церквей старообрядческие общины привлекают меньше молодежи, они существуют обособлено и не подвержены бурному росту».
По мнению Фаган, главная проблема для староверов в данный момент, — хотя это «редко подтверждается документально», — это бедность.
«Староверы считают, что церкви и такое церковное имущество, как иконы, которые были построены (или написаны) до раскола в XVII веке, как и те, которые появились после реформ Никона, но созданы в старом стиле, «технически» принадлежат старообрядцам», — заявляет она.
«Русская православная церковь обычно считает такое церковное имущество частью собственного наследия, однако…. Когда я недавно интервьюировала Петра Орлова, руководителя поморских староверов в Беларуси, он посетовал, что несмотря на то, что сам он всегда отдает подаренные его общине иконы местному православному священнику, если эти иконы не отвечают канонам старой веры, этот священник никогда не дарит ему те иконы, которые он (Орлов) считает старообрядческими», — говорит Фаган и отмечает, что этот пример не единственный.
Вряд ли будущее староверов в таких местах, как Егорьевский район, к которому принадлежит Челохово, будет связано с их родным краем.
«В начале XX века в таких местах, как Егорьевск, девять человек из десяти считали себя староверами», — говорит Михайлов.
«Сегодня мало кто знает о староверах, живущих к юго-востоку от Москвы», — констатирует он. Часовня Святого Никиты в Челохово построена не «ради амбиций», — заявляет он, — а с целью возрождения (старообрядческой) культуры, старой веры».
«В прошлом в каждой деревне была своя часовня. В других деревнях их тоже можно построить», — говорит он.
После освящения часовни, посвященной одному из мучеников-старообрядцев, община собирается за праздничным столом. Староверы поднимают стаканы с водкой за мужество своих предков и за здоровье того местного чиновника, который с воодушевлением поддержал идею староверов и сделал все от него зависящее, чтобы открыть здесь первую с царского времени старообрядческую часовню.
Эта часовня, говорят с надеждой староверы, станет началом возрождения старообрядческой церкви.
Михайлов пессимистически оценивает перспективы старообрядческой общины в Челохово, которая едва выживает в состязании с современной Россией. Соблазны современности буквально под боком: деревня расположена всего в 110 километрах от Москвы. На просьбу предсказать будущее староверов, живущих вблизи больших городов, Михайлов заявляет, что, по его мнению, староверы будут покидать деревни, как только они станут «дачными колониями» горожан.
Однако Михайлов не теряет и «стоического» оптимизма. «Они переживут любой кризис в Москве и Егорьевске», — говорит Михайлов о староверах. И в Москве, и в Егорьевске есть старообрядческие общины. Они выживают в борьбе с «преобладающей» культурой уже 350 лет. И они должны суметь сохранить, по крайней мере, свой образ жизни и свои верования.
