 |
| Независимая газета | Станислав Минин | 17.04.2006 |
Что такое год для Католической Церкви, структуры с двухтысячелетней историей? Год — ничто, если смотреть на проблему чисто исторически. Если задать историку Церкви вопрос «Какие изменения произошли в Католической Церкви за год понтификата Бенедикта XVI?», то он, несомненно, задумается: «Изменения? За год?»
Для журналиста время течет иначе. Между 19 апреля 2005 года, когда конклав избрал кардинала Йозефа Ратцингера Папой, и первым пасхальным богослужением нового Понтифика прошел год, насыщенный событиями, высказываниями, заявлениями, встречами.
Что же произошло за эти 365 дней? Некоторым аналитикам консерватизм и либерализм в Католической Церкви казались настолько равными силами, что избрание «кардинала-танка» Йозефа Ратцингера, «железного Бенедикта», безусловно, должно было стать результатом некого соглашения, заключенного двумя «лагерями» во время конклава. То есть либералы сказали Ратцингеру «да!», но попросили быть… либеральнее. Он якобы дал согласие.
После этого была встреча с представителями католических традиционалистов, последователей опального архиепископа Марселя Лефевра, отвергающих «либерализм» решений Второго Ватиканского Собора. Заговорили о том, что новый Папа «даст им шанс» вернуться в «лоно Матери-Церкви».
В октябре 2005 года был Синод католических епископов, от которого ожидали «новых ответов» на злободневные вопросы: о браке, разводе, отношении к гомосексуализму. Никаких «новых ответов» не последовало. Более того, в сообщениях из Ватикана постоянно подчеркивалось: Синод не выносит решения, Синод дает рекомендации, а Папа совершенно не обязан прислушиваться к этим рекомендациям.
Вместо ожидаемой «совещательности» католический мир вновь получил «централизацию мнения». Разве это «следование курсу Второго Ватиканского Собора», о котором сразу после избрания заявил Бенедикт XVI? Разве это «частичная либерализация»? Разве это результат «соглашения» с другим лагерем? «Быть либеральнее» не означает «признавать браки геев» или «благословлять разводы». Это означает «быть оперативнее», не топтаться на месте, идти дальше.
Бенедикт XVI, известный богослов, тем не менее склонен к долгим размышлениям, фундаментальному анализу. В этом его беда: он хотел бы остаться объектом интереса для историков Церкви, для людей, мыслящих большими временными промежутками. А новый статус заставляет его быть объектом интереса СМИ! Энциклика «Deus caritas est» («Бог есть любовь») — это попытка вернуться к изначальному призванию Церкви.
Бенедикт XVI ступает по либеральному миру, как по трясине, осторожно, нащупывая ногой твердую землю. Но он уже не «просто богослов», он администратор, он Папа, он, наконец, глава государства Ватикан! Ни он, ни Иоанн Павел II не дали реальной свободы епископам. Власть в Католической Церкви централизована, а современный мир требует молниеносной реакции.
Еще один пример: Бенедикт XVI подчеркивает важность восстановления единства Православной и Католической Церквей, он даже называет такое единство «важнейшей задачей своего понтификата». Но готов ли он к конкретным шагам, которых требует динамичная современность? Когда Русская Православная Церковь взывает к Папе, просит как-то отреагировать, скажем, на перенос кафедры митрополита украинских греко-католиков из Львова в Киев, разве Папа говорит что-то новое, разве проявляет себя гибким, мобильным политиком?
Задача современной Церкви — это «воспитание» нового поколения кардиналов, политиков, а не теологов. В этом смысле Бенедикт XVI остается своего рода «Папой уходящего поколения», переходной фигурой. Он не может свыкнуться с мыслью, что каждая его проповедь, каждый жест приобретают общественное, политическое значение, порой даже совершенно неожиданное. СМИ хотят от Папы комментариев, а не вечных истин. В Страстной четверг он говорит о Тайной вечере, а в его высказывании СМИ ищут комментариев на публикацию перевода «Евангелия от Иуды».
Папа-богослов хотел бы рассуждать о Боге, о любви, о спасении. Но Папа-политик должен говорить о СПИДе, генетике, разоружении, «карикатурной войне». Современный либеральный мир капризен, он не любит ждать. Остаться актуальным означает быть ньюс-мейкером. Иначе Церковь просто окажется за бортом современности.
Исходя из этого первое пасхальное обращение Бенедикта XVI «Urbi et orbi» («Городу и миру»), прозвучавшее 16 апреля на площади Святого Петра в Риме, должно было стать политическим. Итальянские СМИ уже заранее заявили: Папа будет говорить о необходимости мирного решения иранской ядерной проблемы, Бенедикт XVI непременно в очередной раз остановится на отношениях Израиля и Палестины, он обязательно скажет несколько слов о парламентских выборах в стране.
Бенедикт XVI действительно говорил об актуальных проблемах. Он призвал международное сообщество к тому, чтобы оно «помогло палестинскому народу победить нестабильные условия жизни и образовать собственное государство». Он сказал, что «молится о страждущих» в Ираке и Судане. В своем обращении он действительно затронул «иранскую тему», заявив, что только путь переговоров — это путь мира. Он не сказал ничего существенно нового. Но он не мог обойти эти темы молчанием.
Таким ли пастырем хотел стать Йозеф Ратцингер, когда принимал на себя нелегкий труд управления Церковью? Не пугала ли его перспектива быть преемником Иоанна Павла II, первого «медиа-Папы» в истории?
