 |
| Татьянин день | Протоиерей Максим Козлов, Протоиерей Павел Великанов | 24.04.2007 |
Не сгори на работе! Или Ora et labora*
Протоиерей Максим Козлов
Что греха таить, случаются ситуации, когда православный человек бывает ленив и неработоспособен, как, впрочем, случаются ситуации, когда православный человек бывает неряшлив, раздражителен, гневлив, когда он, годы живя в Церкви, не бросает табакокурения, погрешает неумеренным винопитием, свойственны бывают ему иные страсти и немощи. Если бы речь шла о том, что лениться греховно и нехорошо, а трудиться на благо ближних правильно и благочестиво, то с этим можно было бы согласиться. Но антитеза выстроена несколько по-другому: получается, что труд, профессиональная обязанность (от себя добавим: несомненно, следующее за этим профессиональное преуспеяние) есть ценности более значимые, чем духовное, молитвенное строение души, что второе без первого становится каким-то самоуслаждением, а первое без второго или первое, превалирующее над вторым, своей ценности не утрачивает.
И я как раз решительно не могу согласиться с тем, что трудовая этика и профессиональные рабочие добродетели есть для христианина нечто центральное. Важное, конечно, но не центральное, так как очень часто преуспеяние в профессиональной области — не прилежание, а увлечение до страсти, до горения на работе — ведет к тому, что духовная жизнь отодвигается на второй план.
Есть христианская конфессия — кальвинисты прежде всего и близкие к ним протестанты, которые некогда поставили трудовую этику и бытовое преуспеяние в центр христианского мировоззрения и существования. Но это все же неправославная конфессия.
Процитирую профессора Волкова: «В православном человеке воспитывается пренебрежение к его обязанностям словами священника на проповеди: сегодня будний день, праздник церковный, постарайтесь уйти с работы и прийти на службу. Между тем какова главная заповедь христианства?» Просто сама логика кажется мне протестантской. Александр Александрович говорит: «Возлюби Господа Бога твоего и ближнего твоего как самого себя — главная заповедь христианства. Вопрос: что значит возлюбить ближнего своего? Мы любим тех, кому делаем добро, а не тех, кто нам делает добро. Реально возлюбить ближнего — значит работать ради ближнего и служить ему, потому что для меня ближние — это люди, с которыми я живу, и для них я должен честно работать».
Это некие бюргерские добродетели по отношению к ним. Мещанские добродетели — хорошая вещь, но христианство к мещанским добродетелям несводимо. В этой связи я хотел бы напомнить несколько эпизодов из жития великого русского подвижника ХХ века преподобного старца Силуана Афонского. Первый эпизод следующий: «Вскоре после Первой мировой войны 1914−1917 гг. в монастыре начали организовывать эксплуатацию монастырского леса, купили тогда паровую машину для лесопильни. Эконом, отец Ф., способный, естественно, одаренный русский человек, после установки машины и пуска ее в ход, довольный ее работой, стал восхвалять немецкий гений, машина была немецкой фабрикации. Превознося немцев, он поносил русское невежество и неспособность.
Отец Силуан, который в свободное время от своей работы в магазине ходил на лесопильню помогать, молча слушал отца Ф. и вечером, когда монахи сели за стол ужинать, спросил его: «Как ты думаешь, отец Ф., почему же немцы лучше русских умеют строить машины и другие вещи?» В ответ отец Ф. стал снова восхвалять немцев как народ более способный, более умный, более даровитый, в то время как мы, русские, никуда не годимся. Отец Силуан на это ответил: «А я думаю, что тут совсем другая причина, не то, что неспособность русских. Потому я думаю это, что русские люди первую мысль, первую силу отдают Богу, мало думают о земном. А если бы русский народ, подобно другим народам, обернулся всем лицом к земле и стал бы только этим заниматься, то обогнал бы их, потому что это менее трудно».
Эти слова старца Силуана кажутся мне принципиально важными. Верующий человек, в том числе и верующие студенты, молодые люди обретают нечто, что становится для них тем евангельским маргаритом, жемчужиной. Меняется иерархия ценностей: то, что было когда-то светом в окошке, будь то юриспруденция, будь то филология, будь то журналистика, будь то теоретическая физика, понижается с точки зрения значимости приоритетов, становится не тем, чем было. И это единственно возможное для христианина расположение. Высшая математика уже не становится предметом ночных снов и вечерних бодрствований.
Может быть, потом можно к этому вернуться, но с каким-то иным видением, как к послушанию, как к делу, которое нужно честно и ответственно исполнять пред Богом, но которое все же нельзя сравнить с той встречей души с Богом, которая происходит во время молитвы. Никто из нас не думает о православных христианах так плохо: что они в церковь идут искать не молитвы, а некоего самоуслаждения или отдыха от работы. Это не так.
Еще одна фраза старца: «Что удивительного в том, что недуховный человек устраивает дела лучше, чем духовный? Один думает об этих делах, а другой умом старается пребывать в Боге. Это и среди мирян часто бывает. Ловкий торговец смеется над ученым человеком, что тот не понимает в товаре. Это совсем не значит, что торговец умнее». Действительно, в глазах успешного дельца, даже если он окончил некогда филологический факультет, профессор, проводящий годы маститой старости, дурак, потому что он не сумел с помощью своего имени и своей учености заработать столько, сколько мальчишка заработал, бросив филологию и правильно устроившись в этой жизни. Но точно так же не должен бы профессор рассуждать о том, что не права девочка, если она, вместо того чтобы учить фонемы с утра до ночи, рвется душой в храм, чтобы помолиться на богослужении, а потом возвращается к этим фонемам или если она пропустит первую или последнюю лекцию на первой или Страстной седмице поста, для того чтобы прийти на богослужение.
И еще последний эпизод из жизни старца Силуана об отношении его к работе: «Когда отец Силуан был назначен экономом, то, придя от игумена в свою келью, он горячо молился, чтобы Господь помог ему исполнять ответственное послушание. После долгой молитвы был ему ответ в душе: храни благодать, данную тебе. Тогда понял он, что хранить благодать важнее и дороже всех прочих дел, потому, вступив в свое новое послушание, он неусыпно следил за тем, чтобы не прерывалась молитва. Он имел под началом до двухсот рабочих. Утром, обходя мастерские, он давал общие указания старшим мастерам, затем уходил в свою келью плакать о народе Божьем. Сердце его болело от скорби за рабочих, он оплакивал каждого. Вот Михаил, оставил жену с детьми в деревне, а здесь за гроши работает. Каково ему быть так далеко от дома, не видеть ни жены, ни милых деток своих? Вот Никита, только что женился и оставил свою беременную жену и старуху мать. Каково было им отпустить этого еще юношу, любимого сына и мужа? Вот Григорий, оставил стариков родителей, молодую жену и двух малышей младенцев, пришел сюда работать за кусок хлеба. Что он выработает здесь? Какая же бедность у них, чтобы решиться оставить всю семью, какая должна быть у них у всех скорбь… Вообще в какой ужасной бедности живет весь этот народ! Вот Николка, совсем еще мальчик. С какой болезнью отпустили его родители так далеко ради нищенского заработка, как должно скорбеть сердце родителей. В какой бедности и страданиях живет народ! И все они, как овцы, заброшены, никто о них не попечется, ни о воспитании, ни об обучении. Научаются они всяким порокам, дичают и грубеют.
Так говорил блаженный старец, и душа его страдала за всех бедняков, страдала несомненно больше, чем все они сами, так как он видел в их жизни еще и то, что они сами в себе не замечали по необученности своей. Сердце сердцу весть подает, говорит пословица. Тайно молился старец о народе Божьем, но рабочие это чувствовали и любили его. Он никогда не стоял у них над душой во время работы, не подгонял их, они, обласканные, веселее работали и с большей энергией, чем другие. Другие экономы наблюдали обительские интересы, а кому не известно, что когда приходят интересы, то тогда человека не видят. Подлинные интересы обители старец видел в том, чтобы соблюдалась заповедь Христа». Вот все же об этой любви говорит Христос, а не о том, чтобы оттрубить восемь часов на месте работы, принести положенную зарплату и должно исполнить обязанности, записанные в нашем формуляре.
Сизифов труд во славу Божию, или О добродетели трудоголии
Протоиерей Павел Великанов
Разве не любой труд ценен для Бога? Один трудится, чтобы копеечку заработать, семью прокормить. Дал Бог день — даст и пищу. Так, конечно, он далеко не уедет. Другой весь в биржевых индексах живет и днем, и ночью — вот это работа! — зато очередной миллиончик себе на счет положит. Этому на все хватит. И вдохновляют его на сей труд не высокие истины о том, что, кто не работает, тот да не ест. Его только допусти до работы — он все слопает, что на пути попадется, и еще запросит! Или вот профессия такая тяжелая есть, интересная, журналистская. Сидит наш труженик за монитором, всякую грязь людскую выискивает, выуживает из канализационной интернет-трубы, а потом смакует на газетных страницах. Глазки болят, пальчики деревенеют от усталости — так ведь охота пуще неволи! Тяжелый труд, вредное производство! Не всякий выдержит.
А сколько тружеников самозабвенных, про все забывающих, для которых работа — и ястие, и питие, да и десерт в придачу. Что — семья? Крутитесь, милые мои, как хотите: зарплату отдал, я на работе. Нет меня, абонент временно недоступен. Ребенок, ты в каком классе? Уже на втором курсе? Когда успел, смотри-ка! Молодчина! Что-о-о-о? Нет, сами разбирайтесь, мне на работу пора.
А как хочется работать, работать и еще раз работать — над чем угодно, — когда время помолиться подходит. Это что же, взять, все бросить, остановиться — глазки к небу, горЕ — и вопить гласом велиим: «Изми мя, Боже, от суеты человеческой»?! Это же так нудно, все одно и то же, никакой динамики, никакого драйва — только «помилуй» да «помилуй»! Да сколько можно, в конце концов! А когда же работать? Кто же будет двигать человечество вперед, к сияющим вершинам светлого будущего? Вот именно, безбожники! А мы где? Только и делаем, что «помилуй» да «помилуй», и никакой общественной пользы. Нет, чтобы лишнюю копейку заработать, в храм Божий принести, нуждающимся помочь — вон их сколько развелось, тунеядцев!
Нет, работать — это хорошо. Особенно когда получается. Чувствуешь себя творцом собственной судьбы, а не тварью дрожащей. И тогда хочется еще, и еще, и еще. Ну и что, что глаза навытараску, губы посинели и колени подкашиваются? А мы вот так, на износ, себя не жалеючи. Всем тунеядцам и лентяям в укор, нате, смотрите, что значит Труженик!
Но мне, честно говоря, больше нравится, когда ничего не получается, все наперекор идет. Вот тут-то мы и подпояшемся крепенько, рукава засучим — и ринемся напролом, сквозь бурю и тьму, к поставленной цели. Ну и пусть промашка вышла, не к той цели рванули в запале, зато сколько отваги, кровь играет, душа горит, люди дивятся, говорят: «Этому все нипочем!»
Знаете ли, порой мне кажется, что не все в Евангелии правильно записали. Ну не мог Христос сказать образцовому хозяйственнику и администратору, самозабвенному сельскому труженику: «Безумный!» Тут, вероятно, какой-то особый смысл есть, сакральный, его не всякому дано понять… Потрудиться надо, правильный перевод найти. Как это — у него только дела в гору пошли, и тут сразу — «Безумный!» Ну и пусть о душе он немного подзабыл, так ему же некогда было — форс-мажорные обстоятельства: это тебе не шутка такой урожай собрать! (Имеется в виду притча о богатом человеке, который, получив большой урожай, сломал свои житницы и построил новые, большего размера, чтобы собрать в них весь свой хлеб. Господь же сказал ему: «Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?»; см. Лк. 12:16−21.- Ред.)
Одним словом, за лопату, друзья! Копаем от сих — и до потери пульса! Аминь!
