Растерянный Давос, или Как России выйти из кризиса

Из семинаров профессора Мусина на радио «Говорит Москва»

М.М.: В связи с прошедшим на днях форумом в Давосе мы меняем наш план, поскольку на этом форуме обозначились болевые точки, связанные с идеологией выхода из кризиса. Впервые прозвучали достаточно серьезные откровения о причинах кризиса, но сказав «А», не было сказано «Б».

Мы планировали выслушать д.э.н. Михаила Леонидовича Хазина. Но неуместная шутка об идеальном шторме не оставляет нам реальной возможности услышать хоть одно доброе слово от этого известного экономиста.

Поэтому для подробного анализа Давосского форума мы пригласили д.э.н., профессора МГУ, заместителя главного редактора журнала «Экономист», автора неондустриальной парадигмы как формулы развития России Сергея Семеновича Губанова. Сергей Семенович, здравствуйте.

С.Г.: Здравствуйте.

М.М.: Сергей Семенович, в чем особенность Давоса-2009?

С.Г.: Прежде Давос был форумом по пропаганде глобализации, «Вашингтонского консенсуса». Теперь мы увидели растерянный Давос. О глобализации, ее преимуществах, еще недавно назойливо рекламируемых, позабыто напрочь.

Умами овладела тематика о соотношении общественного и частного. Либерализм отброшен на задворки. На передний план вышли идеи кейнсианства и марксизма.

Показательны даже названия основных тем: «Кончина Вашингтонского консенсуса?»; «Сохранились ли ценности рыночного капитализма?»; «Становление бесприбыльного сектора»; «Возвращение государства»; «Тяжелые уроки мировых дисбалансов»; «Новая экономическая эра».

В конечном счете, в фокусе внимания вместо глобализации оказалось отношение к национализации. Прямо или косвенно, кто в тексте, кто в контексте, а кто в подтексте — но все из участников так или иначе оценивали, что несет национализация для общества и что несет национализация для частного капитала, включая транснациональный.

М.М.: Как известно, Давос-2009 открылся выступлениями лидеров России и Китая. Это случилось впервые. Значит ли это, что позиция России и Китая стала стержневой?

С.Г.: Прежде всего следовало бы задуматься над тем, почему именно Путин и Вень Жибао были приглашены в качестве первых, пленарных докладчиков. Проще всего было бы увидеть здесь добрый знак, символ почета и уважения. Такая точка зрения высказана и многие склонны принять ее как факт. Но все не так просто.

Форум в Давосе собирает представителей крупных капиталистических стран мира. Отношение же развитых стран мира к России, да и Китаю, хорошо известно. Оно было наглядно продемонстрировано и в августе 2008 г., в связи с драматическими кавказскими событиями, и в декабре-январе 2009 г., в связи с газо-транзитной эпопеей. Приглашения в Давос рассылались еще в июле, т. е. до названных событий, которые не изменили, а проявили и без того известное отношение США и ЕС к России.

Так что мотивы приглашения отнюдь не связаны с особым уважением к России. Совсем другие мотивы были у транснационального капитала, прежде всего американского, чтобы первыми послушать именно Путина и Вень Жибао.

Заметил бы: от американской администрации никто из первых лиц на форуме так и не появился. Вступление нового президента в должность тут не при чем. США остались в стороне, за кулисами, чтобы молчать и только слушать. Уверен, такую позицию они застолбили за собой загодя, вполне сознательно.

В политике, а в большой особенно, мелочей не бывает. Сокровенный интерес США понятен. Им надо знать, удалось ли России или Китаю распознать фокус долларизации либо не удалось.

Сейчас США старательно убеждают мир в беспрецедентности нынешнего кризиса. Но это ложь. Кризис долларизации стар, как беззубая лошадь. Он начался с краха Бреттон-Вудской системы, в 1970 г., когда США отказались обеспечивать нефтедоллар золотом и сделали его зеленым фантиком. С тех пор один цикл кризиса сменяется другим.

Пока был СССР с его банковской и валютной монополией, кризис долларизации отскакивал от нас как горох от стенки. Когда же Советского Союза не стало, когда денационализация разрушила банковскую и валютную монополию, доллар захватил господство и в России. Начиная с 1990-х гг., кризисные циклы долларизации прямиком бьют по российской экономике.

Предыдущим был цикл 2000−2001 гг. Он относительно слабо затронул нашу экономику по ряду причин. Во-первых, долларизация сняла в России обильную жатву в августе 1998 г. Во-вторых, сырьевая рента, будучи частной, напрямую уходила в американские банки. В-третьих, низкими были цены нефтегазового экспорта. В-четвертых, страна сидела в долгах, а не на долларовых резервах.

После 2000 г. условия изменились. Россия начала огосударствление части сырьевой ренты, причем оно совпало с повышательной конъюнктурой рынка нефти и газа. Доллары стали накапливаться в золотовалютных резервах.

Теперь долларизация могла выдаивать ресурсы России преимущественно через фондовые и валютные биржи, как в развитых странах. Так Россия оказалась в одной лодке с развитыми странами, против долларовой канонерки. Поэтому в 2008 г. долларизация одним выстрелом поразила все страны, собранные в лодке, включая Россию, и рикошетом — Китай.

С рядом самых могущественных держав США пришлось пойти на негласный компромисс. Вначале США подвели баланс с Великобританией, и премьер-министр Браун быстро свернул обвинительную риторику. Затем пришлось идти на компромисс с Францией: заставил экспрессивный протест президента Саркози, до глубины души возмущенного тем, как бесцеремонно долларизация обобрала вроде как хорошо защищенные французские банки. Бедолага из Societe Generale, назначенный «стрелочником», венчал фигуру найденного компромисса. Потом наступил черед Германии, а также Европейского центрального банка.

Триллионных потерь (около 2,5−3 трлн. долл.) компромисс, естественно, не компенсировал. Но участники его потребовали от США гарантий от дальнейших разорительных набегов долларизации. США пообещали изменить монопольную схему мировой финансовой системы на картель, т. е. на многостороннее участие в регулировании евро-долларовых потоков.

Кстати, и по этой причине присутствие в Давосе лиц из администрации США было не обязательным. Секретные обещания уже даны, а оглашать, да еще открыто обсуждать их — не в интересах сторон.

Напротив, в интересах сторон было послушать, не догадался ли кто-то еще, каким образом долларизация превращает национальную банковскую систему отдельной страны в покорный придаток американской, почему основной денежный капитал мира оседает в конечном счете на дне электронного американского кошелька.

Наибольшие шансы догадаться о том — у аналитиков и ученых России и Китая. Лучший способ прозондировать, догадались или все еще теряются в догадках, — предоставить слово первым лицам России и Китая. Вот та причина, по которой Запад захотел, чтобы заглавными стали доклады Путина и Вень Жибао.

Так что порядок выступлений и персоналии — вовсе не мелочь или протокольные знаки уважения. Здесь скрывается крупная, геополитическая интрига. Непосредственная ее цель — зондаж. Стратегическая цель — проверка возможности повторения очередного цикла долларизации в России и Китае: нашли Россия и Китай противоядие или не нашли, сумели отстроить защиту своей банковской и валютной сферы или не сумели, можно ли дальше держать их на коротком поводке долларизации или нельзя.

М.М.: Суждения о зондировании довольно убедительны. Как выглядели с этой точки зрения выступления Путина и Вень Жибао?

С.Г.: Их выступления оказались асимметричными. Начну с обращения Вень Жибао: оно адресовано прежде всего народу КНР. Именно китайский народ был тем адресатом, кому доносил свое сообщение Вень Жибао. Он выступал в Давосе, но перед глазами у него была аудитория его родной страны. Смысл выступления: кризис затронул экономику Китая, но максимум, чем он угрожает, это снижение темпов развития. Что же касается рецессии или экономического спада, то это исключено.

Главная цель — обеспечение занятости, создание рабочих мест, завершение 11 пятилетнего плана по индустриализации производительных сил, выполнение программы по 16 макротехнологиям. Для этого, в чем он уверил китайцев, есть все необходимое и достаточное.

Особенно отмечено системное преимущество КНР: страна в состоянии обеспечить предельную концентрацию всех ресурсов на приоритетных направлениях индустриализации, т. е. осуществлять народнохозяйственные маневры самой высокой сложности и масштабности.

Нет угрозы инфляции и девальвации юаня. Есть нормальное кредитование промышленности: оборотных средств, капитальных вложений. Нет угрозы провала промышленности.

Лицом к своему народу, спиной к западным партнерам — такова поза Вень Жибао. Партнера китайской власти он видит в китайском народе, в китайских тружениках. Тут все логично. Именно труд китайских людей составляет главный рычаг, с помощью которого КНР планирует открыть себе новые просторы развития. Государственная власть Китая показала, что главная ее опора — трудовой и мозолистый Китай, человек труда.

Да, Китай затронут кризисом. Китай понес заметные валютные потери. Но валютную выручку он зарабатывает иначе, чем мы. Китай получает валюту в обмен на экспорт промышленных товаров, а Россия — в обмен на экспорт сырья. Вот почему для Китая вопрос стоит о ревальвации юаня, тогда как для России — о девальвации рубля.

Вень Жибао выступал как ответственный государственный деятель. Ему даже в голову не пришло педалировать мысль о неэффективности государства или заверять свою аудиторию, т. е. китайский народ, в ценностях проамериканского либерализма.

М.М.: А что же председатель российского правительства? К какой аудитории обращался Путин?

С.Г.: Скажу сразу: мы увидели и услышали два разных Путина. По написанному тексту он выступал как посланник сырьевого капитала, а когда говорил устно, от самого себя, то превращался в представителя государства.

Но в обоих случаях адресатом, кому он доносил свое послание, была аудитория Давоса. Его обращение, к сожалению, адресовано не российскому народу.

Собственно, две главные заботы озвучены в письменном тексте Путина:

1) возврат к «справедливым» рыночным ценам на нефть и газ;

2) беспрепятственный транзит российских энергоресурсов в европейском направлении (подразумевается, естественно, украинская труба).

Главная надежда, увы, возлагается не на нашего человека труда, а на иностранного партнера, на зарубежный рынок, на цены нефтегазового экспорта и беспрепятственный, под контролем тех же западных партнеров, транзит российских энергоресурсов.

Отсюда и столь парадоксальное отношение к государству: оно должно якобы заниматься совершенствованием рыночных механизмов, кое-где и кое в чем попорченных.

Естественно, цены мирового рынка находятся вне российской юрисдикции. Раз так, значит уповать приходится на мировой рынок, а не на государство.

Такой логикой пронизан весь письменный текст, озвученный с трибуны в Давосе. Вот откуда там пассажи с изъявлением верности либерализму, с уверениями в идеологической чистоте Кремля, с отрешением от советского опыта социально-экономического развития.

Либеральный посыл был лишь прелюдией. Заглавной же партией стала просьба: помогите привести в норму взбесившийся рынок нефти и газа, дабы на нем вновь воцарились «справедливые» цены. Аргумент: художества и свистопляска, шабаш ведьм на этом рынке вредят интересам всей «двадцатки», посылают ложные сигналы инвесторам что в «зеленую», что в «черную» энергетику.

Скорейшее обуздание нефтегазового рынка, повышение цен на нефть и газ — такова главная идея.

Вот почему это адресовано аудитории западных политиков и финансовых воротил: ведь конъюнктура нефтегазового экспорта абсолютно не зависит от российских трудящихся.

Западные партнеры четко расслышали посыл. Оттого первый же вопрос, заданный президентом американской корпорации Dell, прозвучал вполне логично: чем конкретно мы можем помочь?

М.М.: Путин, как известно, отбрил его: Россия не инвалид и ни в какой помощи не нуждается…

С.Г.: Так сказал уже другой Путин. Как только он стал говорить сам за себя, не по написанному для него тексту, то сразу преобразился, ибо занял позицию государственного руководителя.

Американец был шокирован: он собственными ушами слышал призыв о помощи, заложенный в текст Путина и обращенный к иностранным партнерам, он собственными ушами услышал критическое рассуждение о роли государства, — и он понял все так, что голод не тетка, что кризис изменил русских, и они уже стоят с протянутой рукой за долларами МВФ, как в приснопамятном 1998 г.

Но вот, отложив бумажку с выступлением, Путин отвечает своими словами. И все меняется на 180 градусов. Оказывается, никакого повторения 1998 г. нет и не предвидится. Оказывается, ни в какой помощи зарубежных доброхотов Россия не нуждается, так что не может быть и речи о росте государственного внешнего долга, о займах и ультимативных меморандумах МВФ, о возобновлении долговой зависимости.

После устного ответа Путина президент американской корпорации онемел от изумления. Он просто отказывался что-либо понимать, сидя в полной прострации и не зная, что думать.

Эпизод вышел достойным бессмертного гоголевского пера или кисти Репина, который нарисовал знаменитое полотно «Не ждали».

М.М.: Получается, что Путин в очередной раз доверился тем, кто готовил его письменный доклад, и не в полной мере оценил, какое послание там реально заложено, кому адресовано?

С.Г.: Дело не в личных качествах, а в расстановке сил. Те, кто готовил доклад, выражают позицию олигархической группировки, ориентированной не на российский народ, а на иностранный капитал. Значит политические позиции сырьевой олигархии, включая позиции в Кремле, продолжают оставаться более влиятельными, чем позиции промышленного капитала. Сырьевая олигархия так ничему и не научилась, она по-прежнему стоит спиной к трудовой и мозолистой России. Оттого ищет поддержки и помощи не внутри, а извне, торгует интересами России и оптом, и в розницу.

Полагаю, у тех, кто готовил доклад, есть что сказать западным партнерам, но нечего сказать российскому народу, российским трудящимся. Аналогичная, только еще более антигосударственная позиция выражена в статье А. Кудрина, опубликованной в январской книжке журнала «Вопросы экономики». Очевидно, в борьбе против отечественного промышленного капитала сейчас откровенно консолидируются силы, нацеленные на либеральный реванш.

На мой взгляд, Россия увидела в зеркале Давоса сеанс саморазоблачения сырьевого олигархата. Понимаю, насколько жесткая такая оценка. Но такова правда, а правда, мы знаем, бывает всякой, в том числе горькой и суровой.

М.М.: Не могли бы Вы вернуться к теме зондажа и рассказать о его результатах?

С.Г.: Судя по выступлению Путина и Вень Жибао, «империализму доллара» пока ничто не угрожает. Как известно, в письменном тексте Путина фигурирует образ «идеального шторма», т. е. неодолимой силы. Там разделяется мнение о беспрецедентности кризиса, а тем самым признается непонимание истинной его природы, непонимание механизма действия долларизации. Проскользнула, правда, мысль о мировом печатном станке. Но что заставляет Россию держать рубль заложником доллара, о том нет ни слова. Так что в этом отношении выступление Путина действительно обрадовало американский капитал.

Нынешний кризисный цикл, как и предыдущий в 2000—2001 гг. — это вовсе не конец американской системы долларизации мира. Для США худшее уже позади. И не только из-за хорошей от новости от олигархов России. Есть иной фактор. Начиная с октября 2008 г. частные доллары всего мира, включая нефтедоллары России, вновь потекли в США. Пока это относительно слабенькие ручейки, но если так продолжится, они вскоре вновь сольются в триллионных потоках. В общем, США готовы к очередному 6−7-летнему циклу обогащения за счет ресурсов остального мира.

Оставаясь под влиянием олигархата, Россия по-прежнему намерена обменивать реальные ресурсы на виртуальные долларовые знаки, т. е. играть в монетарную рулетку ради того, чтобы весь банк мирового казино срывали США. Это послание Запад встретил восторженно. Курс доллара отреагировал повышением, курс рубля — понижением.

М.М.: Что можно посоветовать в этой ситуации?

С.Г.: Не стану что-либо советовать: советников и так хватает. Просто рассмотрим имеющиеся альтернативы. При опоре на сырьевой капитал махину проблем не одолеть. При опоре же на промышленный капитал возможности России возрастут стократ.

Таким образом, у России есть системный выбор. Это выбор между сырьевым и промышленным капиталом. Сейчас сырьевой капитал выступает в союзе с иностранным против нашего промышленного. Задача состоит в том, чтобы соединить сырьевой капитал с промышленным в государственно-корпоративном секторе и вступить в конкуренцию с транснациональным: в авиастроении, электронной промышленности, станкостроении, двигателестроении, электроэнергетике и т. д. Надо конкурировать не на своей территории, а на чужой.

С позиции государственных интересов выбор прост и в пользу, безусловно, промышленного капитала. С позиции негосударственных интересов выбор сложен и даже мучителен.

Но перспектива единственна, она связана только с промышленным капиталом. Рано или поздно сырьевой капитал будет целиком поглощен промышленным. Не сегодня, так завтра; не завтра, так послезавтра — неминуемо.

В интересах России, чтобы господство промышленного капитала установилось как можно скорее.

Путин в Давосе говорил о необходимости смены мировой экономической модели. Хорошо. А как быть с нынешней российской моделью — разве ее не надо менять, разве она пригодна, чтобы обеспечивать развитие реальной экономики? Почему бы не начать с нашей, никуда негодной модели?

М.М.: Какие конкретные шаги ведут к необходимой смене?

С.Г.: Недавно (27 января) отмечали 65-летие прорыва и снятия блокады Ленинграда. Отмечали подвиги, беспрецедентные свершения героического советского поколения.

Это навеивает «блокадный» образ нынешней ситуации.

Сейчас развитие России заблокировано сырьевым, олигархическим капиталом, который выступает в союзе с иностранным, нефтедолларовым. Блокада держит страну в тисках отсталости и вымирания.

Стратегическая задача состоит в том, чтобы прорвать блокаду частного сырьевого капитала, деблокировать российскую экономику. Кое-что сделано. Но одержаны лишь частичные, тактические результаты. Благодаря огосударствлению части нефтегазовой ренты проложена своего рода «дорога жизни». Стало чуть легче дышать.

Вопрос теперь в том, когда и как будет достигнут уже стратегический успех, а не просто ряд тактических.

Как прорвать блокаду? Как изменить нашу экономическую систему, чтобы вместо союза сырьевого капитала с иностранным получить интеграцию сырьевого капитала с внутренним промышленным, чтобы сырье перерабатывалось в готовую конечную продукцию в самой России? Вот в чем ключевой вопрос, вопрос основной системной операции стратегического значения.

Нужно подготовить и осуществить такую операцию. Что конкретно надо делать?

Первый шаг, так сказать вступительный аккорд, или артиллерийская подготовка: надо национализировать землю, недра, леса, сырьевой капитал, инфраструктурные сектора и монополии, а также банковскую систему страны.

Приватизация отдала все виды ренты частнику, и что государство получило взамен? Частник превращает ренту в иностранную валюту, вывозит ее за границу. В России же остаются деиндустриализация, инфляция, дороговизна, усеченный совокупный спрос, дефицит накопления. Сейчас обеспечение спроса легло на госбюджет. Но толку от этого мало, пока львиная часть ресурсов лавиной несется за рубеж. Надо исправить эту системную деформацию. Надо все виды природной, инфраструктурной и промежуточной ренты забрать у частника, вернуть государству.

Одно из фундаментальных оснований такого решения — объективный экономический закон вертикальной интеграции. Он требует, чтобы рентабельность инфраструктурных монополий и промежуточного производства была равна нулю, с тем чтобы конечные макроэкономические результаты были максимальными (подразумевается совокупная покупательная способность населения и государства).

Другое фундаментальное основание: национализация сырьевого капитала отвечает коренным интересам неоиндустриального капитала, будучи обязательным условием его развития.

Чтобы наращивать высокотехнологичный капитал, в распоряжении государства должны быть: земельная, водная, лесная, банковская, зерновая, нефтегазовая, железнодорожная, электроэнергетическая, авиационная, портовая, жилищно-коммунальная ренты. Это — не полная национализация, не тотальная, не сплошная. Это именно стратегическая национализация.

Речь не идет о национализации инновационной или неоиндустриальной ренты. Если некий частный технологический капитал в состоянии обеспечить таковую, пусть остается в его собственности, пусть накапливает ее.

Второй шаг: уже сама стратегическая операция. На базе национализации секторов промежуточного производства, инфраструктурных монополий и банков надо выполнить общегосударственный план вертикальной интеграции добывающей и обрабатывающей промышленности, а также прикладной науки.

Результатом выполнения плана вертикальной интеграции должно стать создание крупного государственно-корпоративного сектора экономики России.

За критерий успеха должен быть принят конкретный результат — если 40−50 крупнейших вертикально интегрированных корпораций России войдут в список 500 ведущих ТНК мира, значит стратегическая операция проведена успешно.

Особенно важна стратегическая, не тотальная, национализация банковской системы. Знаю, нынешний министр финансов А.Л.Кудрин — категорически против (уже упоминал его статью в журнале «Вопросы экономики». 2009. N 1). Он выступает за то, чтобы Россия по-прежнему была заблокирована вооруженными силами сырьевого и иностранного капитала.

У нас другая позиция. Надо во что бы то ни стало прорвать системную блокаду. И орудие главного калибра тут — стратегическая национализация банковской системы. Денационализация банков была недопустимой стратегической ошибкой. События, в том числе и нынешние, подтверждают это. Бюджетные и резервные средства государства отдаются частному банковскому сектору, а оттуда сразу же, нажатием одной компьютерной кнопки, улетучиваются за границу. В результате Россия остается с инфляцией, а предприятия — без кредитов, рубль падает.

На базе национализации можно установить регулируемую банковскую и валютную монополию. Тем самым снимем отток финансового капитала за границу. Отсечем импорт монетарной инфляции. Положим конец биржевым спекуляциям на рубле. Снимем спекулятивное давление на рубль. Уберем угрозу девальвации рубля. Создадим возможность применения общегосударственного кредитного плана, а также плана капитальных вложений.

Валютные средства будут государственными, что позволит использовать их на закупку исключительно новых технологий, машин и оборудования. Мы получим дополнительные ресурсы для неоиндустриализации, для массового создания новых, высокопроизводительных рабочих мест.

Импорт пищевых отбросов и фальсификатов, импорт продовольственной отравы, заполонившей все прилавки, будет прекращен. Отечественное сельское хозяйство воспрянет, ибо весь продовольственный спрос станет внутренним.

Чтобы выжать посредников из продовольственных цепочек, торговать продовольствием (оптом и в розницу) должны только лицензированные агропромышленные кооперативы. Так принято в ЕС. Это самая цивилизованная практика.

Здесь несколько преимуществ: кооперация села; накопления и капиталовложения у села вместо прибыли у посредника; нормальная работа и нормальная жизнь в селе; низкие цены на продовольствие (вот почему важно национализировать землю, чтобы земельная рента была у государства, а не у частника); качественные продукты питания, соответствующие жестким биологическим стандартам природно-климатической зоны проживания России.

Поднимется не только сельское хозяйство, поднимется и обрабатывающая промышленность. А именно это нам и надо.

В заключение скажу: в условиях новой, вертикально интегрированной экономической системы глава государства должен взять на себя ответственность за то, чтобы на протяжении срока его конституционных полномочий покупательная способность рубля как минимум не понизилась — ни на копейку. Он должен гарантировать устойчивость покупательной силы рубля. Не может — значит экономическая система не в интересах развития России. Так стоит сейчас вопрос.