Семиглавый дракон. Глава II

Кто и как борется с наркотической чумой в России?

Глава I

Глава II

«…ИЛИ ПРАВО ИМЕЮ?»

Вы читали Конституцию? Нашу, российскую? Ту, где пафосно, от нашего с вами лица:

«Мы, многонациональный народ Российской Федерации,
соединенные общей судьбой на своей земле,
утверждая права и свободы человека, гражданский мир и согласие…»

Не красней, читатель. Опроси друзей, знакомых — в своем неведении ты не одинок.

До недавних пор не читал и я.

После обстрела Верховного Совета в октябре 1993-го не хотелось иметь с тогдашним режимом ничего общего. Тем более идти к урне и «выражаться» по поводу документа, составленного под конкретного человека и узкую группу его сотоварищей («всенародное голосование» по Конституции состоялось, напомню, 12 декабря 1993 года).

А тот, кто проголосовал, теперь-то, надеюсь, понимает, что снять с должности дискредитировавшего себя Президента практически невозможно. Что обе палаты нашего парламента — Государственная Дума и Совет Федерации, точнее, депутаты, избранные по весьма и весьма спорным механизмам и принципам, плодят законы, лишь отдаленно, а порой и никак не касающиеся рядового избирателя («страшно далеки они от народа»). Что разговоры о правах и свободах, гражданском мире и согласии — в наших российских условиях сплошь и рядом пустой звук.

И все же почитайте.

Сделать это нужно хотя бы потому, что основана Конституция наша, как уверяли ее авторы, на Международном Билле о правах, на который опирается все цивилизованное человечество. К тому же в феврале 1996 г. Россия присоединилась к Уставу Совета Европы, следовательно, обязана блюсти положения Европейской конвенции о правах человека и основных свобод, принятой еще в ноябре 1950 г. А нам стоит знать, какие же права и свободы гарантирует своим гражданам «демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления», каковым Россия, по Конституции, собственно, и является.

Статья 2 гарантирует ни много ни мало: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью».

Если человек — гражданин России, то «обладает на ее территории всеми правами и свободами…» (Статья 6).

Статья 7 уточняет: «Российская Федерация — социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека»,

Наконец, Статья 17 констатирует: «Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения».

Неплохие, согласитесь, предпосылки.

А прав и свобод у нас с вами, судя по Конституции, предостаточно. Вот, к примеру, Статья 7 заверяет: «В Российской Федерации охраняется труд и здоровье людей, устанавливается гарантированный минимальный размер оплаты труда, обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, развивается система социальных служб, устанавливаются государственные пенсии и иные гарантии социальной защиты»,

И при всем при том…

На обочине жизни — десятки миллионов стариков («пожилых граждан»). Ограбленные, униженные, на «государственные пенсии» они влачат жалкое существование, не имея возможность ни по-человечески питаться, ни по-человечески лечиться, купить обновку, что-то из мебели — непосильная для них задача.

Миллионы бомжей, бродяг без работы, крыши над головой.

Миллионы беспризорных детей. Говорят и пишут, что по их числу мы уже переплюнули беспризорщину Гражданской войны и скоро сравняемся с Бразилией времен «генералов песчаных карьеров». Первый чекист Дзержинский отлавливал малолетних бродяжек и помещал в специальные лагеря, в Бразилии 70-ых — попросту, как волчат, пристреливали.

Сколько у нас по России «изгоев», «отверженных», «брошенных»?! И кто считал?

Максим был «от рождения» гражданином России. Что Россия могла предложить ему? Не декларативно, а на деле?

Россия Максиму не предложила, а подложила — подлость.

Ему было 13 лет, когда российские парламентарии пропихнули-таки закон, разрешающий находиться в состоянии наркотического опьянения лицам, достигшим 18-летнего возраста. Отныне человек «под кайфом» или с минимальной «дозой» на руках в уголовном порядке не преследуется. Законопроект был опубликован 5 декабря 1991 года.

Сделано это было вопреки традициям, требованиям морали. При отсутствии должной законодательной базы, регулирующей оборот наркотических средств, соответствующей практики у правоохранительных органов. При острейшем дефиците наркологических лечебных заведений и медиков-специалистов в данной области. На фоне рушившегося Союзного государства — огромной взбудораженной империи, теряющей границы, устои, общественные институты… Что, народным избранникам на тот момент нечем другим было заняться?

Думается, закон, как принято сейчас говорить, лоббировали — доморощенные наши и заморские «наркобароны», почуявшие огромный «перспективный» рынок сбыта. А в мутной воде, как известно…

Именно в 13-ть Максим впервые попробовал «колеса». А почему бы и нет, если взрослым РАЗРЕШИЛИ!

Потом случилась гиперинфляция 1992-го, «прихватизация» с помощью волшебного «ваучера», «эмэмэмы» и «хопер-инвесты», войны малые и немалые, выборы 1996-го… Дел у Президента и его команды было невпроворот.

Что-то, конечно, делалось. Больше, впрочем, на бумаге.

Так, незадолго до своего свержения, Верховный Совет РФ утвердил «Концепцию государственной политики по контролю за наркотиками в Российской Федерации». Те же авторы, что два года назад разрешили легальное потребление наркотиков, в преамбуле к Концепции… всерьез обеспокоены:

«В настоящее время в России отмечается прогрессирующий рост незаконного распространения наркотических средств и увеличение больных наркоманией. За последние 10 лет количество выявленных преступлений, связанных с наркотиками, увеличилось в три раза. Объем изъятых наркотических средств возрос в 30 раз… Свыше трети наркотиков, находящихся в незаконном обороте в России, поступает извне…» В связи с чем «Концепция…» призывала «…совершенствовать… улучшить… рекомендовать… обеспечить…»

Н-да… В 1993-ем Максим уже покуривал «травку».

На основе «Концепции…» разрабатывались новые законодательные акты, дополнялись или правились старые, множились комитеты, комиссии. В темпах — словно замедленное кино.

Лишь в январе 1998 г. Б. Ельцин утвердил Закон «О наркотических средствах и психотропных веществах», где дал «правовые основы государственной политики в сфере оборота наркотических средств, психотропных веществ и в области противодействия их незаконному обороту в целях охраны здоровья граждан, государственного и общественной безопасности». К этому времени Максим год как сидел в тюрьме. За кражи. А крал, разумеется, ради «дозы». «На игле» он лет с 17-ти.

Отправить за решетку — это у нас пожалуйста.

В 1974 г. Президиум Верховного Совета РСФСР особым секретным Указом «Об усилении борьбы с наркоманией» вводит в Уголовный кодекс множество «антинаркотических» статей. УК в этом направлении не раз совершенствовался, дополнялся — в 1982, 1985, 1987 г. г.

1 января 1997 г. вступил в силу новый Уголовный кодекс РФ. Перечень статей, связанных с наркотиками, значительно расширен… Вносятся изменения в Уголовно-процессуальный, Исправительно-трудовой кодексы, Кодекс об административных правонарушениях РСФСР. В целом идет ужесточение уголовной и административной политики по отношению к наркотикам и наркоманам.

Ужесточаются правовые нормы и по линии гражданского, семейного, жилищного, трудового законодательства.

Так, в соответствии со ст. 30 Гражданского кодекса РФ родственники наркомана вправе обратиться в суд об установлении над ним попечительства, то есть об ограничении дееспособности.

Ст. 98 Жилищного кодекса РСФСР регламентирует практику выселения наркомана без предоставления ему другого жилья.

Наркоман без проблем может быть уволен с работы (п. 7 ст.33 КЗоТ РСФСР).

Всё это меры репрессивного характера. Вероятно, нужны и они. Но мы-то начали с прав и свобод!

Вернемся к Конституции РФ.

Статья 20 гласит: «Каждый имеет право на жизнь». Спасибо законодателям за данную гарантию. Но хотелось бы комментариев. Во-первых: на какую жизнь? Сладкую или горькую, богатую ли, нищую? Во-вторых, собственность ли эта жизнь меня самого, или же в какой-то мере за нее кто-то еще ответственен?

Оказывается, ответственен.

Из статьи 38, к примеру, знайте: «Материнство и детство, семья находятся под защитой государства».

Разве? Считать за державную посильную помощь мизерные «детские пособия», что выплачиваются, к тому же, нерегулярно?! А роддома, куда роженица идет «со всем своим»?! А «декретные», на которые не то что взрослому, малому дитяти прожить проблематично?! Завести малыша — на сей подвиг что-то все меньше и меньше находится в России героев.

Статья 41: «Каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь. Медицинская помощь в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения оказывается гражданам бесплатно, за счет средств соответствующего бюджета, страховых взносов, других поступлений». Вижу грустную иронию в глазах многих из читателей… Да, есть отчего и взгрустнуть, и поиронизировать.

Вот зятю вырезали аппендикс. Началось послеоперационное воспаление. Процесс затянулся. Причина — врачи экономили на антибиотиках. Ничем не хочу упрекнуть врачей — экономили, надо думать, на более серьезные случаи… Сам попал на «скорой» в больницу — почечная колика. Боль жуткая, а кололи — анальгин с димедролом, плохо помогало… Отец, ветеран военных действий, Заслуженный деятель России, льготник из льготников, ни в одной аптеке не мог отоварить «бесплатные» рецепты врача, махнул рукой — стал покупать лекарства на свои кровные пенсионные, благо, что за наличные в тех же аптеках — на любой вкус… Максим в 15 лет попал в больницу с язвой желудка, выписался с инфекционным гепатитом (желтухой) — не знаю, на чем в этом случае и кто экономил.

Максим не раз, еще до судимости, обращался за помощью к наркологам. Вначале оказывали они помощь бесплатно, затем стали брать деньги, на вполне легальных условиях. В любой больнице, в любой поликлинике нынче так, называется — «платные услуги».

Много сейчас и частных наркологических клиник, имеется коммерческий реабилитационный центр и в Нижнем, рассчитан, правда, всего на 10 пациентов. Реклама их потоком льется со страниц газет и экранов телевизоров. Подразумевается: вот и конкуренция государственному здравоохранению, пусть, дескать, друг к дружке подтягиваются. Конкурировать трудно. Курс лечения в частной клинике по СНГ доходит до 5000 долларов за месяц, в Израиле, странах Западной Европы — и того дороже. У родителей Максима таких средств не было.

Однажды лежал Максим в стационаре — в рядовой нижегородской больнице. На одном этаже там алкоголики, на другом — наркоманы. Алкоголики с утра пораньше озабочены, где бы выпить, наркоманы — поиском «дозы». Больших проблем ни у тех, ни у других не возникало. Охрана-то символическая.

Корреспондент одной из нижегородских газет, беседуя с известным в городе наркологом, делится впечатлениями:

— Мы недавно разговаривали с одним фээсбэшником, который занимается как раз борьбой с наркоторговцами. И он говорил, что все наши наркодиспансеры не лечат, а калечат. Что свои сети наркоторговцы расставили и там. И выходит «вылечившийся» наркоман оттуда, обросший связями и адресами, где дешевле купить.

— Да, — вздыхает нарколог, — к сожалению, стационары не могут противостоять натиску наркотиков.

И, тем не менее, Федеральный закон «О наркотических средствах и психотропных веществах» вновь декларирует: «Государство гарантирует больным наркоманией оказание наркологической помощи, которая включает обследование, консультирование, диагностику, лечение и медико-социальную реабилитацию». И далее: «лечение больных наркоманией проводится только в учреждениях государственной и муниципальной систем здравоохранения». Выглядит решительно и ответственно. Но, если разобраться… Хитрит государство, ох как хитрит!

Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) рекомендует реабилитацию больного разделять на: 1) медицинскую, 2) профессиональную, 3) социальную. Применительно к больному наркоманией это должно означать:

1) с помощью медикаментозных средств снимается «ломка», а затем — влечение больного к наркотику;

2) с помощью средств психотерапии больной вновь возвращается к нормальному пониманию вещей, личность его реадаптируется к окружающей действительности;

3) больной возвращается к учебе или профессиональной деятельности. И если это случается, о болезни говорить уже не приходится. Человек, имеющий стабильные источники дохода для себя и семьи, получающий удовлетворение от своего труда, самодостаточен и в помощи медиков не нуждается.

В наших российских условиях выглядит это примерно так (государственный или муниципальный стационар).

За несколько недель у больного снимаются острые состояния (в зависимости от формы наркомании, запущенности и тяжести заболевания, физического и психического здоровья).

Затем амбулаторное наблюдение у нарколога в соответствующем диспансере…

Максим пробыл в стационаре около трех недель. А вышел… Вот она, долгожданная свобода! Еще пуще взялся за прежнее.

Один из авторитетнейших российских наркологов так и заявляет: «…наша система лечебно-реабилитационной помощи крайне слаба в методах психотерапии (что само по себе не облегчает жизнь ни врачу, ни пациенту, и об этом мы уже говорили — С.С.) и практически отсутствует в социально-психологическом звене…». Но какие бы психологические изыски не применялись, в компетенции ли нарколога, скажем, трудоустройство пациента? Не в состоянии этого сделать и частнопрактикующий врач, пусть имеющий возможность (за плату, разумеется) держать при себе в стационаре больного до нескольких месяцев.

В состоянии это сделать государство.

Но Федеральный закон «О наркотических средствах…» (а другого закона у нас в отношении лечения наркоманов и нет) ни словом не упоминает о реабилитации профессиональной.

Максим, закончив 9 классов общеобразовательной школы, далее учиться не захотел. На то было его право. Он искал работу: по объявлениям, через друзей-знакомых, через биржу труда… Но посудите сами: кому, на каком производстве, в какой конторе был нужен безусый, к тому же, с детства не совсем крепкий по здоровью пацан? Тогда, в середине 90-х, в период экономического хаоса, неразберихи, тьма тьмущая специалистов с образованием, с опытом всеми силами держались за свои рабочие места, довольствуясь копеечными зарплатами, а то и вовсе ничего за свой труд не получая. А сколько народу работы вовсе лишилось! И где, интересно спросить, у нас заждались таких пацанов сейчас?

Однако… Все очень и очень логично. Конституция, за которую законопослушные папа и мама Максима проголосовали незадолго до 16-летия сына, всего лишь заверяет, что (Ст.37): «Труд свободен». Права как такового на труд Максим не имеет, зато «…имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию». Максим распорядился… А вообще-то о профессии водителя мечтал.

После зоны от него, уже совершеннолетнего, в отделах кадров шарахались, как от чумного, — по другой, всем, надеюсь, понятной причине.

Но, быть может, спасла бы Максима армия? Трудно сказать… В 16 лет комиссия военмедиков забраковала его (язва желудка, «свежеперенесенный» гепатит) и больше, на удивление, не тревожила.

— Начхать мне на них! — с обидой говорил Максим. — Как и им на меня…

Одна из проблем наших Вооруженных Сил: пополняются их ряды все теми же «не прошедшими по конкурсу» пацанами из спальных микрорайонов и городских окраин, из рабочих и сельских поселков… Кровавые беспричинные перестрелки в карауле среди «срочников», странные, нелепые по замыслу побеги из частей с захватом оружия… Эти и другие факты, нет-нет да и просачивающиеся в прессу, настораживают, если не пугают. Военные умеют хранить тайну, но, очевидно, не случайно по Закону РФ «О воинской обязанности и военной службе» исполняющим обязанности военной службы не признается «добровольно приведший себя в состояние наркотического или токсического опьянения».

Была у Максима еще одна, правда, тоже гипотетическая возможность от наркотиков избавиться. В зоне. Статьи УК РФ предусматривают принудительные меры медицинского характера, в том числе — лечение от наркомании.

Но, во-первых, лечить наркомана принудительно, по мнению специалистов, задача почти безнадежная. Такова специфика заболевания: лечиться — тут больной должен до мысли сей дойти сам.

Во-вторых, зона с ее жесточайшими внутренними законами — не самое лучшее место для «лечебно-реабилитационных мероприятий». Зона в первую очередь изолирует.

В-третьих, изоляция наркомана отнюдь не гарантия того, что наркотиков во время «отсидки» он не увидит. Наркотики гуляют по зоне (есть спрос, есть и предложение), и ни для кого это не секрет.

Районный суд, в марте 1997 г. приговоривший Максима к лишению свободы за кражи и мошенничества, в соответствии со ст. 97 п. «2» УК РФ признал необходимым: применить также принудительное лечение от наркомании.

Надо полагать, Максима в колониях (а сменил он их две) от наркомании по приговору суда лечили?

Продолжение следует