 |
| Русская линия | Дмитрий Соколов | 03.07.2017 |
Доклад на IX научно-практической конференции «Симферополь на перекрёстках истории». Симферополь, 27 марта 2017 г.
1917 г. стал годом крушения российской монархии. 2 марта 1917 г. император Николай II подписал отречение от престола в пользу своего брата — великого князя Михаила Александровича, но тот отказался встать во главе государства. 3 марта 1917 г. российская монархия прекратила своё существование. Событиям накануне отречения предшествовали массовые антиправительственные выступления в Петрограде, которые сопровождались погромами, грабежами и убийствами сторонников самодержавия: полицейских, чиновников и офицеров. В то же самое время волна насилия захлестнула военные базы Балтийского флота — Гельсингфорс (ныне — Хельсинки) и Кронштадт. Жертвами самосудов стали десятки морских офицеров, в том числе командующий флотом вице-адмирал Адриан Непенин. Таким образом, назвав Февральскую революцию «великой бескровной», её идеологи были далеки от реальности.
С бурными событиями в Петрограде и на Балтике разительно контрастировала обстановка в Крыму. Известие о революции здесь было принято с воодушевлением, но в целом спокойно. Занятые повседневными заботами, люди не понимали и не хотели понимать глубинный смысл случившегося. В марте 1917 г. в крымских городах проходили многолюдные митинги и демонстрации в поддержку Временного правительства.
Казалось бы, первые послереволюционные месяцы в Крыму отмечены праздничной атмосферой. Но разрушительные тенденции проявили себя и в этот период. Так, в марте-апреле 1917 г. по всей Таврической губернии прокатилась волна арестов бывших агентов охранного отделения, служащих полиции и черносотенцев. 6 марта 1917 г. Симферопольский уездный исправник (начальник полиции уезда) рапортовал Таврическому губернскому комиссару: «Сего числа, около 5 часов вечера, в моё отсутствие, в мою канцелярию явилось около 20 человек нижних воинских чинов, которые как в канцелярии, так и во дворе, произвели обыск, отобрали оказавшееся здесь оружие и, перерезав телефон, отправились в казарму стражи, где также перерезали телефон и обезоружили стражу, а затем, оставив здесь военный караул, удалились».[1]
7 марта в Симферополе солдаты 32-го и 34-го запасных полков под командованием прапорщиков Александрова и Шнейдера обезоружили железнодорожных жандармов и часть конных стражников[2].
Пришедшая на смену царской полиции и жандармскому управлению народная милиция комплектовалась преимущественно непрофессионалами и показала свою низкую эффективность. Следствием разрушения прежней правоохранительной системы стала криминализация общества и рост уголовной преступности.
В межреволюционный период также имели место случаи вандализма. Так, в апреле 1917 г., спустя всего несколько дней после приведения гарнизона и жителей города к присяге Временному правительству разгорячённая толпа попыталась скинуть с пьедестала памятник Екатерине II, но тогда это варварство удалось вовремя предотвратить[3]. Памятник был демонтирован только после окончательного установления советской власти в мае 1921 г. Восстановили его летом 2016 г.
Главным источником распространения деструктивных тенденций в регионе после Февральской революции стали военные подразделения. Весной 1917 г. на Черноморском флоте и дислоцированных на полуострове армейских частях произошёл ряд серьёзных конфликтов офицеров и нижних чинов. Эти противоречия особенно явно проявили себя в Севастополе. В мае-начале июня 1917 г. в городе произошли первые массовые антиофицерские выступления, одним из последствий которых стал уход с поста командующего ЧФ вице-адмирала Александра Колчака, в предшествующие месяцы приложившего максимум усилий для сохранения боеспособности флота.
После этого процесс разложения армии и флота стремительно прогрессирует. Солдаты и матросы перестают подчиняться кому бы то ни было (даже собственным комитетам) и становятся совершенно неуправляемыми. Дезертирство среди военных приобретает невероятный размах. 8 июня 1917 г. в Симферополе в ходе проведённой облавы на дезертиров, укрывающихся в городе и его предместьях, было задержано свыше 600 человек, из которых 88 были арестованы и подвергнуты временному тюремному заключению. На окраине города между дезертирами и посланными на их поимку войсками произошли столкновения, дошедшие до перестрелки, но не повлёкшие за собой человеческие жертвы. Некоторые из дезертиров были переодеты в женские платья[4].
Однако не все случаи борьбы с дезертирством заканчивались столь благополучно. В июне 1917 г. фиксируются первые случаи убийств офицеров и обывателей, причём совершались они либо при участии, либо непосредственно военнослужащими симферопольского гарнизона. Так, в июне 1917 г. в Бахчисарае отправленные на поимку дезертиров воинские подразделения севастопольского и симферопольского гарнизонов устроили настоящий погром: разрушили памятник 300-летию дома Романовых, разграбили ханский дворец, убили белобилетника Э. Бели[5]. Под предлогом обыска заходили в дома и выносили оттуда всё ценное, не обращая никакого внимания на протестующих хозяев.
Ещё один трагический случай 10 июня 1917 г. произошёл в Симферополе. В 4 часа дня в квартиру поручика Ваннаго в доме, расположенном в конце Бетлинговской улицы (ныне — ул. Калинина), явилась группа солдат, которым сказали, что в доме прячутся дезертиры. Так как поручик был в гражданской одежде, солдаты приняли его за дезертира. Офицер, в свою очередь, решил, что к нему явились экспроприаторы, которые хотят отобрать находящиеся при нём казённые деньги в сумме 1600 рублей. Недоразумение завершилось печально.
Ваннаго потребовал, чтобы солдаты удалились, а те велели отдать им оружие — револьвер, лежащий в кармане поручика. Попытавшись спастись бегством, офицер выстрелил и смертельно ранил солдата Артемия Швеца. Но вслед за этим Ваннаго был застрелен унтер-офицером Иваном Пшеничным.
Вскоре после убийства собралась тысячная толпа, состоявшая, главным образом, из солдат, которая начала надругательства над трупом поручика. Была сделана попытка сжечь мёртвое тело. Призывы властей прекратить надругательство и разойтись никакого влияния на толпу не оказали. От прибывшего на место преступления и.о. прокурора В.Н.Чепеги присутствующие требовали, чтобы никакого разбирательства по делу не производилось[6].
Надо сказать, что и в дальнейшем военнослужащие демонстрировали пример асоциального поведения. Известно, в частности, что солдаты препятствовали симферопольским властям осуществлять ловлю бродячих собак, ввиду развития среди них бешенства и участившихся случаев укушения ими людей. Угрожая оружием, военные принуждали ловцов выпускать уже пойманных ими животных[7].
Падение авторитета государственной власти, разрушение моральных устоев затронуло все слои общества, в том числе крестьянство. Уже весной 1917 г. в крымской деревне начинается «чёрный передел» собственности и земельных участков. Крестьяне самовольно распахивают помещичьи земли. Иногда этому предшествовало принятие сельскими комитетами соответствующих постановлений. Такое постановление в мае 1917 г. вынес Васильевский сельский комитет Симферопольского уезда, разрешив отбирать у садовладельцев сено, предоставляя в распоряжение садовладельцев только то количество сена, которое они могут выкосить сами, без участия рабочих[8].
9 июля крестьяне Зуйской и Петровской волостей Симферопольского уезда вынесли решение передать в ведение волостных крестьянских комитетов всё движимое и недвижимое имущество помещичьего имения Кильбурун. Тогда же крестьяне Тев-Бодракской волости Симферопольского уезда отказались нести установленные государством повинности[9].
Осенью 1917 г. в Зуе толпа крестьян напала на волостную продовольственную управу и арестовала всех её членов. Председатель бежал в Симферополь[10]. В подавляющем большинстве случаев власти ничего не могли с этим поделать. Подтверждением служит сообщение Симферопольской уездной земельной управы таврическому губернскому комиссару от 7 сентября 1917 г., где прямо говорилось, что в деле борьбы с незаконными самочинными захватами земли управа располагает «лишь средствами морального воздействия» и что при самовольном захвате земли может лишь «понудить захватчиков уплатить справедливую арендную плату владельцу»[11].
Объектами алчных вожделений крестьян становились не только помещичьи, но и монастырские земли. В рассматриваемый период во многих сёлах Таврической губернии сельские комитеты принимали постановления, в которых священникам предлагалось оставлять приходы, в некоторых случаях комитеты отбирали церковную землю или назначали за неё арендную плату.
Документы свидетельствуют, что в процессе самовольных захватов крестьянами земель, вырубке лесов активное участие (по меньшей мере, в качестве вдохновителей) также принимали лево-радикально настроенные моряки и солдаты.
«Заведующий Атлаузской Херсонисского монастыря лесной дачей, — сообщалось в обращении Таврической духовной консистории Таврическому губернскому комиссару от 15 сентября 1917 г., — находящейся в Симферопольском уезде, Каралезской волости, иеромонах Кирилл, донёс, что Комитет близлежащей деревни Узенбаш, после посещения этой деревни делегатами-матросами из Севастополя, воспретил Управлению Херсонисскаго монастыря производить в лесной даче начатую 3-го сего Сентября очередную рубку дров на разрешённой Таврическим Лесоохранительным Комитетом лесосеке 1915−1919 г. г., потребовав рассчитать нанятых рубщиков и наложил запрещение на вывоз вообще дров и др. материалов из дачи в монастырь. По отзывам жителей дер. Узенбаш, означенные матросы внушали им, что они теперь могут пользоваться монастырским лесом, как своим собственным.
Сообщая о вышеизложенном, Таврическая Духовная Консистория имеет честь покорнейше просить Вас, Милостивый Государь, сделать зависящее от Вас распоряжение о немедленном снятии наложенного запрещения рубки и доставки в монастырь дров, а также о принятии мер к ограждению монастыря в дальнейшем от захватов со стороны местных татар, так как наступившее благоприятное время для рубки и доставки дров может быть упущено и Херсонисский монастырь останется без топлива, о последующем не оставить Консисторию своим уведомлением" [12] .
Перечисленные явления происходили на фоне стремительного падения уровня жизни, разрушения системы социального обеспечения, продовольственного кризиса, прогрессирующего роста цен на товары первой необходимости. Это становилось причиной стихийных народных волнений. В сентябре-октябре 1917 г. во всех городах полуострова происходят массовые беспорядки, в ходе которых производятся незаконные обыски, погромы магазинов, продовольственных и винных складов. Люди выходили протестовать против дороговизны и дефицита. В отдельных случаях в ходе выступлений звучали политические лозунги с требованиями отставки Временного правительства. В Симферополе для усмирения недовольных (протестовали женщины) потребовалось вмешательство воинских частей[13].
Таким образом, летом и осенью 1917 г. насилие всё более правит бал в Таврической губернии и её административном центре. Следствием ухудшения социально-политической и экономической ситуации в регионе и неспособности власти решить насущные проблемы, обеспечить законность и правопорядок, становится увеличение доли тяжких преступлений: изнасилований, убийств, грабежей.
Незадолго до Октябрьского переворота, в ночь с 4 на 5 октября 1917 г., в Симферополе ограблен и осквернён Александро-Невский собор. Убит церковный сторож Фёдор Рыжов (Рыжков). Похищены из кассы 700 рублей, сброшены на пол церковные сосуды[14]. Вот как описывали случившееся современники:
«В алтарях злодеи оставили следы кощунства: во всех трёх алтарях с престолов сброшены на пол дарохранительницы, св. Дары рассыпаны, из шкафа вынуты потир, дарохранительницы, кадильница, архиерейская митра и брошена на пол в ризнице, на столе оставлена вскрытая бутылка красного вина..»[15].
В ту же ночь во время облавы на дезертиров преступников задержали в одной из кофеен[16].
Как видно из вышеизложенного, проявления стихии насилия в Крыму отмечаются сразу после Февральской революции, и в последующие месяцы уровень агрессии в обществе всё более возврастает. Своего апогея эти процессы достигнут после Октябрьского переворота и прихода к власти большевиков. Именно тогда (и не без прямого участия сторонников новой власти) самосуды, грабежи и другие подобные явления эволюционируют в массовый террор и получают идейное оправдание.
Примечания:
[1] Ишин А.В. Проблемы государственного строительства в Крыму в 1917—1922 годах. — Симферополь: ИТ «АРИАЛ», 2012. — с.49
[2] Потёмкин Е.Л. Социалисты-революционеры Таврической губернии в 1917—1918 годах: Диссертация на соискание учёной степени кандидата исторических наук. — Московский государственный открытый педагогический университет им. М.А.Шолохова. — Москва, 2005. — с.26
[3] Протоиерей Николай Доненко. Наследники царства. — Симферополь: «Бизнес-Информ», 2004. Кн. 2. — с.21−26
[4] Крымский вестник, № 138 (9123), 15 июня 1917 г. — с.3 // Государственное казённое учреждение архив города Севастополя (ГКУ АГС), ф. КМФ-4, оп.1, д.810
[5] Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. — 2-е изд., испр. и доп. — Симферополь: АнтиквА, 2008. — с.113−114
[6] Крымский вестник, № 138 (9123), 15 июня 1917 г. — с.3 // ГКУ АГС, ф. КМФ-4, оп.1, д.810
[7] Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. — с.144
[8] Борьба за Советскую власть в Крыму: Документы и материалы. — Симферополь, Крымиздат, 1957. — Т. I. — с.32−33
[9] Надинский П.Н. Очерки по истории Крыма. Часть II. Крым в период Великой Октябрьской социалистической революции, иностранной интервенции и гражданской войны (1917−1920 гг.) — Симферополь, Крымиздат, 1957. — с.25
[10] Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. — с.145
[11] Борьба за Советскую власть в Крыму..Т. I — с.49
[12] ГАРК, ф. Р-1694, оп. 1, д.
[13] Надинский П.Н. Указ. соч. — с.33
[14] Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. — с.298
[15] Цит. по: Козлов В.Ф. К воссозданию симферопольского Александро-Невского собора // Крымъ: иллюстрированный историко-краеведческий альманах. Вып. 2 / Сост. А.Ф. Козлов, В.Ф. Козлов. — М.: Издательский центр «Краеведение», 2013. — с. 125−126
[16] Катунин Ю.А. Православная Церковь и государство: проблемы взаимоотношений в 1917—1939 гг. (на материалах Крыма). — Симферополь, 2003. — с. 55
http://rusk.ru/st.php?idar=78438
|
|
